Второе холодное на столе представляли: сиги, фаршированные шампиньонами, волованчики с пюре из дичи, крокеты из яиц под бешамелью, шофруа из куропаток по-французски. Бешамель это соус с мускатным орехом, а шофруа оказалось очень вкусным заливным из филе куропатки.

     Второе горячее оказалось не менее изысканным и также очень вкусным: телятина по-мещански, филейчики из куропаток с трюфелями, паштет из рябчиков с трюфелями и жаркое из тетерева. В качестве антреме на столе предлагались пирожки, кулебяки, расстегаи, блины с начинкой, соленья, нарезки мясные и рыбные.

     Третьи блюда, представляющие сладкий стол, составили шарлотка яблочная, крем баварский с мараскином, компот из персиков (горячий) и бланманже миндальное, то есть желе из миндального молока. Спиртное на столе было представлено русской водкой 'Смирновъ', французским коньяком 'Реми мартен', испанскими и французскими винами. Сколько денег на всё это потратил Касьянов, я мог представить себе с трудом, так как в ресторане, пока еще единственном в Благовещенске не бывал и какие там цены не знал.

     По рассказам деда на приисках 'Желтугинской республики' в 1885 году ведро 'ханшина' - плохой китайской водки стоило 30 граммов золота. На рынке, куда ходил с кухаркой, работающей у Тарала, я видел как из-под полы штоф 'ханшина' продавали за два кредитных рубля. Сколько могла стоить водка, проделавшая путь до Благовещенска из Москвы, а коньяк и вина из Франции и Испании, не поддавалось моему исчислению. И если все эти затраты были сделаны только для того, чтобы отпраздновать получение мною свидетельства об испытаниях на зрелость, то такое торжество сильно льстило моему самолюбию, но и заставляло серьёзно задуматься. Зачем и почему Касьянов это сделал?

     Основной темой для беседы за столом во время обеда стал конный переход сотника Амурского казачьего полка Дмитрия Пешкова, который в начале ноября 1889 года выехал в одиночку на своём коне монгольской породы по кличке Серый из Благовещенска и 19 мая этого года въехал в Санкт-Петербург, преодолев верхом 8300 вёрст.

     'Казачий телеграф' уже донёс до Благовещенска новости о том, что перед въездом в Петербург Пешкова ожидала торжественная встреча из двух эскадронов лейб-гвардии Казачьего и Атаманского полков с трубачами и хорами полковых оркестров. По своей инициативе рядом с эскадронами сотника встречали несколько сотен конных офицеров.

     27 мая, неделю назад, на параде лейб-гвардии Конногренадерского и Уланского полков император Александр III вручил Пешкову орден святой Анны 3-й степени, а потом пригласил на завтрак во дворец.

     Больше всех об этом вещал купец Патрин, он оказывается, как и Пешков был из станицы Албазина.

     - Молодец, Дмитрий, - раскрасневшийся Патрин, потряс кулаком в воздухе. - Столько вёрст пройти одноконь. Не забоялся. А я его ещё бесштанным пострелёнком помню, как он голоногий по станице на прутике скакал. А теперь с самим императором завтракал!

     - А что нам на это скажет, Тимофей? - Татьяна Касьянова с благожелательной улыбкой, но бесятами в глазах обратилась ко мне. - Почему герой сегодняшнего дня молчит?

     - Уважаемая Татьяна, дамы и господа, я считаю конный переход сотника Пешкова победой человеческого духа и мужества над силами природы, - я сделал небольшую паузу. - Награждение императором господина сотника орденом - это высокая оценка данного, не побоюсь сказать, подвига. Но сам бы я на такое не пошёл, так как считаю такой риск неоправданным.

     - Поясните, молодой человек, - купец Патрин, набычившись, уставился на меня, а по лицам молодых дам скользнула гримаса пренебрежения.

     - Постараюсь, - я на пару секунд замолчал, собираясь с мыслями. - Господа, все присутствующие за этим столом неоднократно участвовали в дальних переходах, сопровождая грузы.

      Все мужчины, сидевшие за столом, синхронно кивнули головами.

     - Все вы знаете, сколько опасностей подстерегает всех в таких походах, особенно в зимнее время. Но эти опасности возрастают многократно, если ты путешествуешь один по суровому зимнему Приамурью, Восточной Сибири. Погибнуть можно в любой момент.

     - Это так, - прервал меня купец Ельцов. - Вот помню недавно...

     - Иван Петрович, давайте дослушаем Тимофея, - вступилась за меня Светлана Львова.

     - Вас, господа, на эти рискованные коммерческие переходы толкает выбранная профессия, но при этом ваши действия приводят к экономическому развитию Дальнего Востока, - продолжил я. - Казаки, солдаты совершают длительные переходы по Восточной Сибири и Дальнему Востоку по приказам вышестоящего командования и по требованиям присяги. Погибнуть в этом случае я считаю оправданным, а в случае перехода сотника Пешкова, который он предпринял, выпросив полугодовой отпуск, его возможную гибель считал бы бессмысленной, так как никакой пользы ни для государства, ни для армии, человек давший присягу не принёс бы. Я такого риска не приемлю.

     - А может - это просто трусость? - спросившая Татьяна, с вызовом глядела на меня.

     - Татьяна, погибнуть, выполняя свой воинский долг, я считаю естественным. Ты давал присягу, которую я приму через два года, и поэтому в любой момент обязан по присяге 'телом и кровью, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях храброе и сильное чинить сопротивление' врагам Веры, Царя и Отечества. А ставить на кон свою жизнь только для того чтобы доказать возможность перехода одноконь от Благовещенска до Санкт-Петербурга, извините, мадмуазель, но я этого не понимаю. И смелость или трусость, здесь не причем.

     - Дочка уж кого-кого, а обвинять Тимофея в трусости я бы не стал, - вступил в разговор Касьянов. - Перед тобой человек, который два года назад в возрасте четырнадцати лет в одиночку уничтожил банду из двадцати одного хунхуза, был во время этого боя тяжело ранен. После этого, Тимофей ещё несколько раз вступал в бой с варнаками, а совсем недавно он и его друзья уничтожили стаю красных волков больше, чем в шестьдесят голов и спасли обоз нашего дома.

     За столом наступила тишина, большинство гостей Касьянова с удивлением таращили на меня глаза.

     - Молодой человек, позвольте поинтересоваться, а какое количество скальпов хунхузов у вас на счету в настоящее время? - раздался в тишине вопрос купца Львова.

     Я прикинул количество убитых мною в походе на Ольгакан, потом в распадке, получилось ровно тридцать.

     - Тридцать, Николай Степанович.

     - Однако... Целый взвод! И это в шестнадцать лет, - купец Ельцов задумчиво покачал головой. - Большое будущее вас ждет, молодой человек, если шею не свернёте.

     - Сашка, слушай, так это же автор 'Есаула' и 'Казачьей', - несколько превысивший норму спиртного судовладелец Патрин укоризненно покачал указательным пальцем перед собой. - И ты молчал?! Никому не рассказал?!

     Отвертеться не удалось, и после того, как принесли гитару, я исполнил обе песни. После моего выступления вступила в бой тяжёлая артиллерия в виде дочки Касьянова. Какой уж тут домострой! Феминизм в чистом виде. Посыпались вопросы, а какие песни я еще написал, есть ли романсы про любовь. Мой ответ, что про любовь я ничего не написал, так как не встретил ещё её, привел Татьяну в ещё большую словесную активность, где-то слов сто в минуту. Присутствующие за столом услышали историю о том, как в Томске её подружка-сокурсница познакомила Татьяну со своим братом, который служит в Кавалергардском полку, а тот такие романсы исполняет. После этих слов сильно взгрустнулось Тарала. Желая его поддержать, а также выпитые мною за обедом два бокала вина, заставили меня взять в руки гитару снова. Хотя, вернее всего, на продолжение исполнения песен меня подвигло желание, чтобы девушка немного помолчала. Я взял несколько аккордов и, вспоминая кадры из прекрасного фильма 'Звезда пленительного счастья', запел:

     Кавалергарда век недолог,